Гигантское облако в небе было производной взрыва почти двух миллионов литров жидкого топлива, но на Земле в тот момент и вправду никто не мог сообразить, что же произошло на самом деле. Сотрудники НАСА, участвовавшие в запуске, были в шоке.
Даже придя в себя, они не в силах были найти объяснение происшедшему. Лишь два человека на планете могли профессионально растолковать, что же на самом деле случилось на мысе Канаверал. Они оба наблюдали за запуском по телевизору, находясь в далеком штате Юта. Более того, они предполагали, что тот старт может завершиться трагедией.
Первый из них — Роджер Бойсджоли, старший инженер компании «Мортон-Тиоколь», которая участвовала как подрядчик в проектировании космического корабля и непосредственно разрабатывала ускоритель с ракетными двигателями. Вторым был его начальник Боб Эбелинг. Как вспоминает Бойсджоли, оба тогда находились в офисе компании. Эбелинг нашел своего подчиненного в конференц-зале, чтобы пригласить его поглядеть на запуск. «Нет, я не хочу на это смотреть», — отказался Роджер. По его собственному признанию, он прекрасно понимал, чем все может закончиться.
Накануне Эбелинг и Бойсджоли потратили шесть часов прямой телесвязи, чтобы убедить специалистов из НАСА отложить запуск корабля. Причина — понижение температуры во Флориде до минусовой. В такой ситуации поставляемое фирмой оборудование могло дать сбой. Но высшее руководство «Мортон-Тиоколь» не разделяло опасений своих инженеров. Шефы порекомендовали подопечным не мутить воду и дали добро на запуск. Именно такого ответа желали специалисты из НАСА.
28 января 1986 года Эбелинг все же уговорил Бойсджоли устроиться перед телевизором. Когда оставалось пять секунд до старта, оба инженера взялись за руки. Но тут же они выдохнули с облегчением — выпуская клубы дыма, корабль оторвался от земли. «К счастью, пронесло!» — воскликнул Роджер. Можно было расслабиться. Однако спокойствие продлилось всего 73 секунды. Белый дым заполнил экран телевизора. «Потом настала тишина, — вспоминает Бойсджоли. — Казалось, все в этом мире замолкло. Я пошел в свой кабинет и долго стоял, уставившись в стену, пытаясь прийти в себя…»
Весной 1986 года Роджер Бойсджоли предстал в роли свидетеля перед следственной комиссией, занимавшейся изучением причин катастрофы. Его показания весьма смутили руководство компании «Мортон-Тиоколь», поскольку он вытащил на свет Божий документы, о которых никто не помнил. Поэтому вскоре начальство намекнуло инженеру, что таким, как он, не место в фирме…
Так что же все-таки стряслось в ракетоносителе в то трагическое зимнее утро? Дело в том, что в двигателе «Челленджера» существуют заслонки, которые американцы называют 0-кольцами. Их задача — вовремя перекрыть доступ газов в корпус двигателя. Длительность этого процесса измеряется долями секунды. Малейшая задержка грозит катастрофой.
Когда за год до запуска «Челленджера» Роджер Бойсджоли прибыл на мыс Канаверал для рабочей инспекции, он обнаружил, что эти самые заслонки как раз и могут подвести. Исследуя части ракетоносителя, использовавшегося во время предыдущего запуска, он пришел к выводу, что газы перекрыло лишь второе страховочное 0-кольцо, первое же не сработало, не обеспечило герметичности.
«Ведь тогда только чудом не произошло взрыва», — вспоминает Бойсджоли. Свои тревоги и опасения он высказал представителям НАСА, и те записали его замечания в протокол. Но все было спущено на тормозах.
Пока Роджер Бойсджоли пытался достучаться до начальства, американцам уже представили экипаж корабля «Челленджер», подготовленный для полета грядущей зимой. В интернациональную компанию из семи астронавтов тогда попали две представительницы прекрасного пола. Одна из них, Криста Маколифф, была по профессии школьной учительницей.
Она победила в отборочном конкурсе, оставив далеко позади 11 тысяч своих коллег!
Запуск «Челленджера» откладывали два раза — изначально он должен был стартовать 25 января. Причиной отсрочек стали неблагоприятные погодные условия. Когда же наконец было решено запускать корабль и астронавты заняли свои места, обслуживающая команда обнаружила, что основной люк не закрывается. Помехой стала сущая безделица — полетела резьба у шурупа, на котором крепилась ручка. Старт корабля был снова отложен.
С полудня 28 января температура воздуха на мысе Канаверал начала падать. Пусковой команде понадобился совет специалистов. К шести часам вечера инженеры связались с начальством «Мортон-Тиоколь» с вопросом: «Можно ли осуществлять запуск корабля при температуре минус пять градусов по Цельсию?» Ответ был дан утвердительный, однако,как и полагается, последовал контрольный звонок инженерам космического центра в Хантсвилле, штат Алабама.
Те, в свою очередь, снова связались с руководством «Мортон-Тиоколь», чтобы обсудить ситуацию. Именно в этой консультации и участвовал Роджер Бойсджоли. Он настаивал на том, что полет следует отменить, поскольку для того, чтобы с упомянутыми заслонками ничего не стряслось, температура должна превышать 12 градусов. Доводы инженера для его коллег казались лишь предположениями… К тому же всем очень хотелось, чтобы запуск скорее состоялся.
Представители НАСА выразили свое недоумение по поводу высказанных опасений, посчитав их необоснованными, но тем не менее согласились отложить полет. Но тут в переговоры вступил один из четырех вице-президентов «Мортон-Тиоколь». Он попросил дать ему пять минут для обсуждения вопроса, чтобы представить окончательное решение. Эта пятиминутка растянулась на полчаса, и не трудно догадаться, что начальники-оптимисты в конце концов дали добро на запуск. НАСА запросило письменное подтверждение подобного решения, и к полуночи был получен соответствующий факс…
28 января 1986 года космический «челнок» наконец стартовал. Но буквально с первых секунд полета появились грозные предвестники надвигающейся катастрофы. Замерзшие уплотнения работали неудовлетворительно, и в первые секунды полета из стыка хвостовой и второй секций правого твердотопливного ускорителя космической системы пошли клубы серого дыма. На 59-й секунде, в момент максимального скоростного напора, из стыка начало бить пламя. На 65-й секунде полета огонь прожег водородный бак, и началась утечка топлива. На высоте 14 километров на 73-й секунде полета оторвалась нижняя стойка крепления правого ускорителя и, повернувшись относительно верхней стойки, многотонная ракета отбила правое крыло «Челленджера» и пробила кислородный бак. Одновременно оторвалось нижнее днище водородного бака, что привело к взрыву огромной силы.
Крылатый космический корабль разрушился, все семеро его астронавтов погибли.
После катастрофы целую неделю с утра до ночи все американские телеканалы повторяли жуткие кадры взрыва «Челленджера». Люди не могли прийти в себя от ужаса случившегося и автоматически, затаив дыхание, смотрели на кошмарную сцену. Телекамеры запечатлели присутствовавших при запуске близких родственников астронавтов, на глазах у которых их мужья и дети в считанные секунды превращались в пыль.
Членом экипажа «Челленджера», его бортинженером, была 36-летняя Джудит Резник. В 1984 году она стала второй американкой (и четвертой в мире женщиной), поднявшейся в космос. В свой второй космический экипаж Джудит была назначена за год до старта, 29 января 1985 года. Это был тот самый экипаж для полета на «Челленджере», куда включили учительницу Кристу Маколифф — первого «простого гражданина США».
Астронавт Майкл Маллейн, который был самым близким другом Резник, позже опубликовал книгу своих мемуаров под названием, которое переводится как «Верхом на ракетах: возмутительные рассказы астронавта шаттла». Немало страниц в ней посвящено последнему полету «Челленджера»:
«Через шесть недель после катастрофы «Челленджера» НАСА объявило, что на дне океана на глубине 85 футов [около 26 м] найдены обломки кабины экипажа, и в них находятся останки астронавтов. Я полагал, что обломки никогда не будут найдены, поскольку кокпит и экипаж при ударе о воду разнесло в пыль. Если бы такое произошло со мной, я бы желал, чтобы всё произошло именно так. Пусть Атлантика стала бы моей могилой. Но, поскольку обломки были обнаружены, у НАСА не было иного варианта, кроме как поднять их на поверхность. В противном случае их в конце-концов зацепили бы рыбаки сетью, или на них наткнулись бы дайверы-любители.
Побывав в своей жизни не раз на месте аварии самолета, я подозревал, что останки в ужасном состоянии. Кабину оторвало от остальной части «Челленджера», и после падения с высоты 60,000 футов [примерно 18.3 км] со скоростью около 250 миль/час в воды Атлантики — это было все равно, что упасть на твердую землю. Я не мог себе представить, что патологоанатомы смогут что-то узнать из останков…
После того, как останки были подняты, мой бывший коллега по экипажу Майкл Коутс и некоторые другие астронавты исследовали обломки. Майкл вернулся в Хьюстон и рассказал, что «кокпит выглядит так, будто алюминиевую фольгу смяли в комок». Факт, что мало что удалось опознать в кокпите, мало меня удивил.
«Я видел несколько прядей волос Джуди в обломках… и нашел ее ожерелье», — добавил Коутс. Он ничего не сказал, но я знал, что это ожерелье Джуди Резник носила всегда. Это была золотая цепочка с кулоном, на котором был изображен жест из языка глухонемых, — сочетание мизинца, указательного и большого пальцев — означающий: «Я тебя люблю». У нее был родственник с нарушением слуха, и ожерелье символизировало ее сочувствие к людям, страдающим этим недугом. Образ, созданный словами Майкла, долго не покидал меня. Словно вспыхнувший кинокадр: измельченные обломки кабины, волосы Джуди, ее ожерелье…
Вопреки распространенному мнению, экипаж «Челленджера» не погиб в момент взрыва. С леденящим душу профессионализмом и с болью в сердце реконструирует Маллейн последние минуты жизни своих отважных коллег. Вот из Центра управления полетом звучит команда экипажу корабля, оказавшаяся последней:
«”Челленджер”, включите подъем тяги». «Принято, Хьюстон, подъем тяги», — отвечает командир Дик Скоби.
Пилот Майкл Смит наблюдает, как шкала прибора показывает 104 процента тяги. Именно в эту секунду огонь прорывается в стыке между сегментами твердотопливного ускорителя, отрывается нижняя стойка крепления правого ускорителя. Правый бустер, повернувшись, разрывает внешний топливный бак шаттла. Тонны ракетного топлива вырываются наружу. Левый бустер срывается со стоек и присоединяется к правому в хаотическом полете в сторону. «Челленджер» разваливается на несколько частей. Кабину отрывает от своих креплений.
В момент разрушения корабля членов экипажа бросает из стороны в сторону в их привязных ремнях, которыми они прижаты к сиденьям. Процедурные листы вылетают из своих креплений и болтаются на шнурках. Карандаши и контейнеры с питьем отделяются от своих креплений и летают по всему объему кабины. Шум от обломков снаружи добавляет хаоса. Возгласы удивления вырываются у членов экипажа, но они затихают в неработающих микрофонах. Всё электропитание утрачено при отделении кабины от остальной части фюзеляжа.
«Погром» длится всего мгновение, и наступает столь же поразительное затишье. Поскольку кабина и другие обломки всё еще поднимаются вверх на скорости около 1000 миль в час, действие силы тяжести постепенно снижается. Экипаж испывает мгновенную перегрузку, и сразу за ней — состояние невесомости. Люди всплывают в своих ремнях. Карандаши и ручки плавают в воздухе вокруг них. Чек-листы всплывают на своих шнурках.
Экипаж жив, но ему не хватает воздуха. Астронавты включают аварийные аппараты подачи воздуха. Джуди Резник (или Эл Онизука) включает PEAP (персональный аварийный комплект подачи воздуха) за спинкой кресла Майкла Смита.
Дик Скоби и Майкл Смит — летчики-испытатели, и они реагируют так, как обучены. Даже короткий беспорядочный полет в момент разрушения корабля не лишил их дееспособности. Они столкнулись с самым большим количеством серьезных аварийных ситуаций в своей летной карьере. Они сознают, что ситуация опасная, но они находятся в кабине, оснащенной ручкой управления, и до ВПП — всего 20 миль [чуть более 32 км]. Они полагают, что у них есть шанс.
Они сосредотачивают все внимание на приборах, надеясь выявить проблему, но кокпит обесточен. Каждый экран компьютера — черная дыра. Не горит ни одна предостерегающая или предупреждающая надпись. Никаких звуков аварийной сирены. Все индикаторы погасли — они тоже лишились питания. Индикация положения аппарата, скорости, ускорения, шкала высоты — всё застыло в положении OFF.
У пилотов нет ничего, с чем можно было бы работать. Но они пытаются разобраться в ситуации, рука командира Скоби сжимает ручку управления. Он борется за контроль над аппаратом, хотя аппарата, который можно было бы контролировать, уже не существует.
«Хьюстон, “Челленджер”?» — раз за разом он и Майкл Смит вызывают ЦУП, но радио безжизненно.
Хотя приборы ни на что не реагируют, и ручка управления мертва, Скоби и Смит нажимают на кнопки, пытаясь запустить резервную систему управления полетом. Это штатная аварийная процедура для восстановления управления. Если проблема возникла из-за отказа основной компьютерной системы по причине ошибки в программном обеспечении, запасной компьютер может вдохнуть жизнь в кабину. Снова и снова правые большие пальцы пилотов жмут на подпружиненную красную кнопку. Снова и снова они вглядываются в приборы, надеясь увидеть в них жизнь, надеясь увидеть хоть что-то, с чем можно работать. Но «Челленджер» теперь — это облако обломков. И нет такого переключателя, который может снова собрать их вместе.
Очень быстро экипаж понимает тщетность своих действий. Сидящие на верхней палубе члены экипажа — Дик Скоби, Майкл Смит, Эл Онизука и Джуди Резник — могут из окон видеть признаки катастрофы, которая с ними произошла. Из падающей кабины их обзор становится более широким… Они смотрят вниз и видят бело-оранжевое облако, обозначающее место гибели их «Челленджера». Они видят шлейфы за оторвавшимися твердотопливными ускорителями…
Члены экипажа, сидящие на нижней палубе — Рон МакНейр, Криста Маколифф и Грег Джарвис — попали в наиболее страшную ситуацию. У них нет ни окон, ни приборов. Они полностью зависят от членов экипажа на летной палубе, которые должны держать их в курсе хода полета. Но от них не слышно ни слова. В момент разрушения корабля интерком замолчал, и свет на нижней палубе погас. Рон, Криста и Грег находятся в ловушке — в падающей, темной, безмолвной комнате.
Кабина проходит апогей своей траектории, экипаж на верхней палубе видит, как цвет неба меняется на черный — это космос, утраченная цель «Челленджера». Тишина почти полная, за исключением едва слышного шума ветра. Начинается двухминутное падение в океан. Вид покрытой рябью поверхности голубой Атлантики заполняет окна. Шум воздушного потока в кабине нарастает — скорость падения достигает 250 километров в час. Сидящие наверху астронавты видят детали морской поверхности: волны, барашки пены, яркие брызги падения других обломков своей погибшей крылатой машины… Горизонт в окнах поднимается все выше и выше, голубизна всё ближе и ближе… до самого последнего момента… до блаженного небытия».
События той поры не дают покоя Роджеру Бойсджоли до сих пор. «Может быть, я не предпринял всего, что было в моих силах, чтобы этот запуск не состоялся, — сокрушается он. — Возможно, мне следовало связаться, скажем, с ”Нью-Йорк тайме”, Но раз мне не удалось убедить специалистов, которые были в курсе всех дел, то разве можно было убедить людей, для которых космическая техника — темный лес. Они бы, в свою очередь, связались с НАСА, а там им объяснили бы, что нечего сеять панику».
Автор публикации
